Все экологические проблемы каспийского моря

Главные экологические проблемы Каспийского моря

Весь прошедший век, особенно его вторая половина, были периодом интенсивного антропогенного воздействия на водный режим и биоту Каспийского моря, что привело к резкому снижению его рыбохозяйственного значения. Кроме того, акватория моря включает в себя ряд особо охраняемых участков природного наследия.

Источники и вещества, загрязняющие водную среду, поступают в море, главным образом с транзитом речных стоков. Только российскими реками в Каспий привносится 99 % всех нефтепродуктов приносимыми от общего стока в море.

Вскоре Северо-Каспийский регион превратится в крупного поставщика углеводородного сырья. По данным главы Минэнерго Казахстана по итогам 2017 года на главном месторождении страны на Каспии – Кашагане, уже добыто 8,2 млн тонн нефти. В перспективе основной прирост добычи Казахстан ожидает именно на Кашаганском месторождении. В 2018 году он должен составить 11 млн.тонн, а далее будет расти в арифметической прогрессии. Эти планы не могут не вызывать опасения у экологов, ведь освоение морских месторождений углеводородного сырья в Северном Каспии ранее никогда не осуществлялось.

В настоящее время российский сектор Каспия разделен на сферы «сырьевого влияния», право поисков, разведки и добычи углеводородного сырья разделено между различными компаниями. ОАО «ЛУКОЙЛ», ведущая российская компания на севере Каспия, уже побила отметку в 15 млн тонн добытой каспийской нефти. За счёт ввода новых блоков на уже разрабатываемых месторождениях, а также ввода в разработку других перспективных структур этот показатель вскоре должен существенно вырасти.

Попадание нефтепродуктов (НП) в море (аварийные разливы нефти) могут произойти при авариях на буровых установках, крушениях нефтеналивных танкеров повреждениях нефтепроводов на морском дне и т.п. Нескоро наступит баланс в экосистеме Мексиканского залива, после аварии на буровой платформе компании «British Petroleum», произошедшая 20 апреля 2010 года, когда в океан попало до 760 тысяч тонн нефти. Общие расходы компании на ликвидацию последствий разлива нефти у берегов США составляют 70 млрд. долларов.

В настоящее время в Каспийском море танкеры ежегодно перевозят от 12 до 14 млн. тонн нефти. За год танкеры совершают около 2500 рейсов. А с началом эксплуатации месторождений в российском и казахском секторах моря ожидается резкое увеличение морской перевалки и перевозки НП. Столь интенсивное движение, особенно в условиях суровых зимних штормов и неудовлетворительном техническом состоянии судов (неприспособленных танкеров с одинарной обшивкой корпуса) значительно увеличивает вероятность крупных аварий. Масштабы экологического бедствия, которое может произойти в Каспийском море, можно представить на примере крушения танкеров 11 ноября 2007 года в Керченском проливе. Экологический ущерб, причиненный в результате попадания в акваторию Азовского и Черного более 3,2 тыс. тонн топлива, составил 6,2 млрд. руб.

Существенную угрозу экологической безопасности Северного Каспия, в качестве трансграничного переноса загрязняющих веществ, представляют затопленные (в связи с подъёмом уровня моря) скважины в восточном — казахском секторе моря, где имеются затопленные месторождения, сотни скважин, на которых ежегодно фиксируются случаи разгерметизации. Кроме того, на крупнейшем казахском морском месторождении «Кашаган» за три года со времени его открытия уже произошло 4 аварийных разлива нефти.

Нефтяная пленка на поверхности водоема ухудшает газообмен воды с атмосферой, замедляя скорость аэрации (насыщение воды кислородом) и удаления углекислого газа, образующегося при окислении нефти. Только одна тонна нефти способна покрыть до 12 км поверхности моря. Каждая капля нефти покрывает непроницаемой пленкой 20 м 2 морской поверхности. Это изменяет все физико-химические процессы: повышается температура поверхностного слоя воды, ухудшается газообмен, живые организмы погибают либо покидают опасные места. Но, и осевшая на дно нефть может сохраняться в течение 10 лет и более, отравляя донные организмы.

Специфика Каспия, особенно его мелководной северной части, такова, что достаточно одного серьезного разлива нефти, чтобы нанести фатальный удар по осетровому стаду и гнездовьям птиц. По подсчетам экспертов, ежегодный ущерб от утраты рыбных богатств моря для всех прикаспийских государств может достигнуть 15 миллиардов долларов.

Следует отметить, что российские нефтяные компании гарантируют «нулевой сброс». В их арсенале имеются специальные планы ликвидации аварийных разливов нефти — ЛАРН (локализация нефтяных разливов и сбор нефти с поверхности моря с использованием сорбентов).

Однако планы ЛАРН – это не панацея, они имеют свои минусы.

Первый минус: в случаях, продолжительного шторма аварийная служба не сможет выполнить свои задачи. К примеру, ближайшая скважина на месторождении «Ю. Корчагина» (Северный Каспий) находится всего в 50 км от федерального памятника природы – «Остров Малый Жемчужный» и нефтяное пятно за сутки ветрами может быть перенесено к уникальному природному объекту. Тогда экологическая катастрофа, в результате которой могут погибнуть редчайшие птицы и животные неизбежна.

Второй минус: даже если аварийная команда соберет часть нефти с поверхности моря, какая-то ее часть все-таки уйдет в толщу воды и осядет на дне, отравляя морскую среду.

Третий минус: нельзя сбрасывать со счетов случаи загрязнения моря во время эксплуатации морских скважин в казахском секторе Каспия. В случае аварии нефтяное пятно в короткий срок сильными восточными ветрами и течением, может быть перенесено из казахского в российский сектор моря. Казахские экологи утверждают, что добыча нефти на морских месторождениях Казахстана может инициировать землетрясения, по причине аномально высокого пластового давления. Здесь же планируется пробурить 240 новых скважин и проложить трубопроводы длиной 1775 км. И все это на 4-х метровых глубинах, где сильная волновая динамика. Зимой в Восточном Каспии средняя толщина льда — 1 м, а ледяные стамухи (скопление льда) образуются до самого дна.

Четвертый минус: отсутствие российско-казахстанского комплексного мониторинга морских участков всех лицензионных участков в Северном Каспии; отсутствие в арсенале большинства нефтяных компаний систем спутникового наблюдения позволяющего выявлять места, источники аварийных розливов нефти, отслеживать движения нефтяных пятен. Хотя задействование таких систем и повлечет значительные затраты, но, как говориться «болезнь эффективнее предупредить, чем лечить», тем более, что эти системы уже используют многие страны (Китай, Саудовская Аравия, Норвегия).

Российские ученые (ИОРАН) разработали биотехнологии экологического контроля, сохранения среды и биоты моря в условиях нефте-газодобычи. На базе природоподобных локальных комплексов, которые формируются на специальных искусственных субстратах открывается возможность осуществления широкого спектра мероприятий, направленных на оздоровление моря и восстановления его биоресурсов. Биотехнология позволяет: осуществлять многоуровневый экологический контроль за состоянием среды и природных комплексов моря, усиливать самоочистку водной среды от загрязнений, создавать кормовую базу для ценных видов рыб, воспроизводить биоресурсы, осуществлять охрану и воспроизводство запасов осетровых рыб. Предлагаются пути и методы реализации разработанных биотехнологий в экосистеме моря на основе международного сотрудничества прикаспийских стран.

Статья подготовлена коллективом Каспийского филиала Института океанологии им. П.П. Ширшова РАН (КФ ИО РАН) под руководством директора учреждения Владимира Борисовича Ушивцева.

Основной целью Каспийского филиала Института океанологии им. П.П. Ширшова РАН является выполнение фундаментальных научных исследований и прикладных разработок в области океанологии с использованием научно-исследовательского флота, воздушных судов, подводных и космических аппаратов и других всевозможных технических средств.

Каспийский филиал разрабатывает и участвует в выполнении экологических программ по сохранению экосистемы Каспийского моря в условиях морской нефтедобычи.

Источник

К каким последствиям может привести загрязнение нефтью и сточными водами, а также снижение уровня воды Каспийского моря?

Каспийское море – уникальный объект, чьи углеводородные ресурсы и биологические богатства не имеют аналогов.

Каспий – один из старейших районов добычи нефти. О природе Каспия ученые ведут спор до сих пор. Одни классифицируют его, как самое большое озеро на Земле, другие относят к бессточным морям.

Сейчас на берегах Каспийского моря расположены пять стран:

• Азербайджан;
• Россия;
• Казахстан;
• Иран;
• Туркменистан.

Каждая страна вносит свою лепту в экологический кризис, в который погрузился регион за последние десятилетия. Каспий мелеет, его воды загрязнены нефтью и продуктами химической промышленности, рыба исчезает.

Основные экологические проблемы Каспийского моря

Экологические проблемы Каспия возникли и продолжают стремительное развитие по причинам:

• неконтролируемого, в том числе браконьерского, вылова рыбы;
• строительства гидроэлектростанций и плотин на реках, питающих море;
• загрязнения акватории сточными водами и твердыми отходами;
• выбросов нефти;
• попадания в море химии, которой обрабатываются поля;
• отсутствия согласия прикаспийских стран по вопросу охраны и очистки акватории.

На сегодняшний день Каспийское море не может самоочищаться – на его берегах и в воде слишком много мусора и грязи.

Если не разрабатывать совместные мероприятия по очистке акватории, через пару десятилетий Каспий утратит рыбопродуктивность и станет просто грязным водоемом, наполненным сточными водами.

Воды Каспия загрязняются не только в результате аварийных выбросов нефти. Волга и все остальные реки, несущие свои воды в Каспийское море, приносят с собой тонны продуктов жизнедеятельности людей, а также бытового твердого мусора.

Многие прибрежные города не имеют очистных сооружений и сливают канализацию – как из домов, так и с предприятий – прямо в море.

Грязные воды, впадающие в Каспий, создают опасные бескислородные зоны – они уже появились на юге региона. Это части моря, где из-за высокого уровня загрязнения погибает вся морская растительность, вырабатывающая кислород, и вслед за водорослями гибнут все морские обитатели.

Источник

Все экологические проблемы каспийского моря

По материалам «Вести СоЭС», № 2(21) 2002 г.

Главные экологические проблемы Каспийского моря

Экологические проблемы Каспия и его побережья являются следствием всей истории экстенсивного экономического развития в странах этого региона. На это накладываются как долговременные природные изменения, так и острые социально-экономические проблемы сегодняшнего дня.

Последствия экологических проблем для общества могут быть условно разделены на две категории — прямые и косвенные. Прямые последствия выражаются, например, в потере биологических ресурсов (промысловых видов и их кормовых объектов) и могут быть представлены в денежном выражении. Так, могут быть подсчитаны потери стран прикаспийского региона от неуклонного сокращения запасов осетровых, выраженные в сокращении продаж. Сюда также должны быть отнесены затраты по компенсации нанесенного ущерба (например, на строительство рыбоводных мощностей).

Косвенные последствия являются выражением потери экосистемами способности к самоочищению, утрате их равновесия и постепенном переходе в новое состояние. Для общества это проявляется в утрате эстетической ценности ландшафтов, создании менее комфортных условий существования населения и т.д. Кроме того, дальнейшая цепочка потерь приводит, как правило, опять к прямым экономическим потерям (туристический сектор и пр.).

За журналистскими рассуждениями о том, что Каспий попал в «сферу интересов» той или иной страны обычно теряется тот факт, что эти страны, в свою очередь, попадают в сферу влияния Каспия. Например, на фоне 10-50 млрд. долларов ожидаемых западных инвестиций в каспийскую нефть, экономические последствия массовой гибели каспийской кильки выражаются суммой «всего» в 2 млн. долларов. Однако реально этот ущерб выражается цифрой в 200 тыс. тонн дешевой белковой пищи. Неустойчивость, социальные риски, порождаемые дефицитом доступных продуктов в прикаспийском регионе, способны создать реальную угрозу для западных нефтяных рынков, а при неблагоприятном стечении обстоятельств — даже спровоцировать широкомасштабный топливный кризис.

Значительная часть ущерба, наносимого природе человеческой деятельностью, остается за рамками экономических расчетов. Именно отсутствие методов экономической оценки биоразнообразия и экологических услуг приводит к тому, что планирующие органы прикаспийских стран отдают предпочтение развитию добывающих отраслей и «аграрной индустрии» в ущерб устойчивому использованию биоресурсов, туризму и рекреации.

Все описанные ниже проблемы настолько тесно связаны между собой, что порой просто невозможно вычленить их в чистом виде. Фактически, речь идет об одной проблеме, которую можно обозначить как «разрушение естественных экосистем Каспия».

1. Загрязнение моря

Главным загрязнителем моря, безусловно, является нефть. Нефтяные загрязнения подавляют развитие фитобентоса и фитопланктона Каспия, представленных сине-зелеными и диатомовыми водорослями, снижают выработку кислорода, накапливаются в донных отложениях. Увеличение загрязнения отрицательно сказывается и на тепло-, газо-, влагообмене между водной поверхностью и атмосферой. Из-за распространения на значительных площадях нефтяной пленки скорость испарения снижается в несколько раз.

Наиболее наглядно влияние нефтяного загрязнения на водоплавающих птицах. В контакте с нефтью перья утрачивают водоотталкивающие и теплоизолирующие свойства, что быстро приводит птиц к гибели. Массовая гибель птиц неоднократно отмечалась в районе Апшерона. Так, по сообщениям азербайджанской прессы, в 1998 г. погибло порядка 30 тыс. птиц на заповедном о-ве Гель (недалеко от пос. Алят). Близость заказников и добывающих скважин представляет постоянную угрозу для рамсарских водно-болотных угодий как на западном, так и на восточном берегу Каспия.

Воздействие нефтяных разливов на других водных животных также значительно, хотя и не так очевидно. В частности, начало добычи на шельфе совпадает с сокращением численности морского судака и утратой его ресурсного значения (участки нереста этого вида совпадают с участками нефтедобычи). Еще более опасно, когда в результате загрязнения выпадает не один вид, а целые местообитания.

В качестве примеров можно привести бухту Соймонова в Туркменистане, значительные участки западного побережья Южного Каспия. К сожалению, в Южном Каспии места нагула молоди рыб в значительной мере совпадают с нефтегазоносными площадями, а Маровские угодья находятся в непосредственной близости от них.

В Северном Каспии загрязнение от разработок нефти до последних лет было незначительным; этому способствовала слабая степень опоискованности и специальный заповедный режим этой части моря. Ситуация поменялась с началом работ по освоению месторождения Тенгиз, а затем с обнаружением второго гиганта — Кашаган. Были внесены изменения в заповедный статус Северного Каспия, допускающие разведку и добычу нефти (постановление СМ РК за № 936 от 23 сентября 1993 г. и постановление Правительства РФ за № 317 от 14 марта 1998 г.). Однако именно здесь риск загрязнения максимален из-за мелководья, высоких пластовых давлений и т.д. Напомним, что только одна авария 1985 г. на тенгизской скв. 37 привела к выбросу 3 млн. т нефти и гибели около 200 тыс. птиц.

Наметившееся совершенно явное сокращение инвестиционной активности в Южном Каспии дает повод для осторожного оптимизма в этой части моря. Уже сейчас видно, что массированное увеличение нефтедобычи маловероятно как в туркменском, так и в азербайджанском секторе. Мало кто вспоминает прогнозы 1998 г., по которым только Азербайджан к 2002 г. должен был добывать 45 млн. т нефти в год (в реальности — примерно 15). По сути дела, имеющейся здесь добычи едва хватает для обеспечения 100% загрузки имеющихся нефтеперерабатывающих заводов. Тем не менее, уже разведанные месторождения неизбежно будут осваиваться и дальше, что приведет к возрастанию риска аварий и крупных разливов на море. Более опасна разработка месторождений Северного Каспия, где годовая добыча в ближайшие годы достигнет как минимум 50 млн. т при прогнозных ресурсах в 5-7 млрд. т. Последние годы Северный Каспий первенствует в списке аварийных ситуаций.

Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств, без крупных аварий и с учетом снижения выбросов до международного уровня, ожидаемое загрязнение моря превысит все, с чем мы сталкивались ранее. Согласно общепринятым расчетам, на каждый миллион тонн добытой в мире нефти приходится в среднем 131,4 т потерь. Исходя из ожидаемой добычи в 70-100 млн. т, в целом по Каспию будем иметь не менее 13 тыс. т в год, причем большая часть придется на Северный Каспий. По оценкам Росгидромета среднегодовое содержание нефтяных углеводородов в северокаспийской воде к 2020 г. поднимется вдвое-втрое и достигнет 200 мкг/л (4 ПДК) без учета аварийных разливов.

Только за время разбуривания месторождения «Нефтяные Камни» с 1941 по 1958 годы в 37 скважинах имело место искусственное грифонообразование (неконтролируемый выход нефти на поверхность моря). При этом грифоны эти действовали от нескольких дней до двух лет, а количество выбрасываемой нефти колебалось от 100 до 500 тонн в сутки.

Значительное загрязнение в туркменистанской части Каспия имело место в период активного освоения месторождений банок ЛАМ и Жданова: 6 открытых фонтанов с возгораниями и разливом нефти, 2 открытых фонтана с выбросом газа и воды, а также множество т.н. «нештатных ситуаций».

Даже в 1982-1987 г.г., т.е. в конечный период «застойного времени», когда действовали многочисленные законодательные акты: постановления, указы, инструкции, циркуляры, решения местных органов власти, существовала разветвленная сеть местных инспекций, лаборатории Госгидромета, Комитета по охране природы, Минрыбпрома, Минздрава и т.д., гидрохимическая обстановка во всех нефтедобывающих районах оставалась крайне неблагополучной.

В перестроечный период, когда последовал повсеместный спад производства, состояние с нефтяным загрязнением стало улучшаться. Так, в 1997-1998 гг. содержание нефтепродуктов в водах юго-восточного побережья Каспия снизилось в несколько раз, хотя все же превышало ПДК в 1,5 — 2,0 раза. Это было вызвано не только отсутствием бурения и общим снижением активности в акватории, но и предпринимаемыми мерами по сокращению сбросов в ходе реконструкции Туркменбашинского НПЗ. Снижение уровня загрязнений немедленно сказалось на состоянии биоты. Заросли харовых водорослей в последние годы покрыли практически весь Туркменбашинский залив, что служит показателем чистоты воды. Креветка появилась даже в максимально загрязненной бухте Соймонова.

Основной объем загрязнений (90% от общего) поступает в Каспийское море с речным стоком. Это соотношение прослеживается почти по всем показателям (нефтеуглеводороды, фенолы, СПАВ, органические вещества, металлы и др.). В последние годы наблюдалось некоторое снижение загрязнений впадающих рек, за исключением Терека (400 и более ПДК по нефтеуглеводородам), куда попадает нефть и отходы с разрушенной нефтяной инфраструктуры Чеченской Республики.

Следует отметить, что доля речных загрязнений имеет тенденцию к сокращению, в меньшей степени за счет сокращения производства в долинах рек, в большей степени — за счет наращивания офшорной нефтедобычи. Ожидается, что в перспективе 2010-2020 гг. соотношение загрязнений река-море достигнет 50:50.

Вывод. Анализ ситуации с загрязнениями показывает, что на них сравнительно мало сказывается развитость природоохранного законодательства, внедрение современных технологий, наличие противоаварийного оборудования, усовершенствование технологий, наличие или отсутствие природоохранных органов и т.п. Единственным показателем, с которым коррелирует уровень загрязнения Каспия, является объем промышленного производства в его бассейне, в первую очередь — добыча углеводородов.

Миопатия, или расслоение мышечной ткани у осетровых

Гибель кильки весной и летом 2001 г.

Количество кильки, погибшей в течение весны-лета 2001 г., оценивается в 250 тыс. т, или 40%. С учетом данных о завышении оценок ихтиомассы килек в предыдущие годы, трудно верить в объективность этих цифр. Очевидно, что на Каспии погибло не 40%, а почти вся килька (не менее 80% популяции). Сейчас очевидно, что причиной массовой гибели кильки было не заболевание, а банальный недостаток питания. Тем не менее в официальных заключениях фигурирует «пониженный иммунитет в результате «кумулятивного политоксикоза».

Чума плотоядных у каспийского тюленя

Как сообщали средства массовой информации, с апреля 2000 г. на Северном Каспии наблюдалась массовая гибель тюленей. Характерные признаки погибших и ослабленных животных — красные глаза, забитый нос. Первой гипотезой о причинах гибели было отравление, что отчасти подтвердилось нахождением повышенных концентраций тяжелых металлов и стойких органических загрязнителей в тканях погибших животных. Однако эти содержания не были критическими, в связи с чем была выдвинута гипотеза «кумулятивного политоксикоза». Проведенные «по горячим следам» микробиологические анализы давали неясную и неоднозначную картину.

Лишь спустя несколько месяцев удалось провести вирусологический анализ и определить непосредственную причину гибели — морбиллевирус чумы плотоядных (собачьей чумки).

Согласно официальному заключению КаспНИРХа толчком к развитию заболевании могли послужить хронический «кумулятивный политоксикоз» и крайне неблагоприятные зимние условия. Чрезвычайно мягкая зима со среднемесячной температурой в феврале, на 7-9 градусов превышающей норму, отразилась на льдообразовании. Слабый ледовый покров просуществовал ограниченное время только в восточном секторе Северного Каспия. Линька животных происходила не на ледовых залежках, а в условиях большей скученности нa шалыгах восточного мелководья, периодическое затопление которых под влиянием нагонов усугубляло состояние линяющих тюленей.

Большая часть популяции тюленя нагуливает жир в теплое время, а в холодный период мигрирует к северу, где на льду происходит размножение и линька. В этот период тюлень идет в воду крайне неохотно. По сезонам наблюдается резкая изменчивость пищевой активности. Так, в период размножения и линьки более половины желудков исследованных животных оказываются пустыми, что объясняется не только физиологическим состоянием организма, но и бедностью подледной кормовой базы (основные объекты — бычки и крабики).

Во время нагула компенсируется до 50% общего веса тела, потерянного за зиму. Годовая потребность популяции тюленя в пище — 350-380 тыс. т, из которых 89,4% потребляется в летний, нагульный период (май-октябрь). Основным кормом летом служит килька (80% рациона).

Исходя из этих цифр, тюленем съедалось 280-300 тыс. т кильки в год. Судя по снижению уловов кильки, недостаток питания в 1999 г. можно оценить величиной примерно в 100 тыс. т., или 35%. Едва ли это количество может быть компенсировано за счет других кормовых объектов.

Следует с осторожностью относиться к обилию «аналитических данных» во всех вышеперечисленных случаях. Почти полностью отсутствовали какие-либо данные о половом и возрастном составе погибших животных, методике оценки общего количества, практически отсутствовали или не были обработаны данные проб, взятых с этих животных. Вместо этого приводятся химические анализы по большому спектру компонентов (включая тяжелые металлы и органические вещества), обычно без сведений о методах отбора проб, аналитических работ, стандартах и т.д. Как следствие, «заключения» пестрят многочисленными несуразностями. Например, в заключении Всероссийского научно-исследовательского института контроля, стандартизации и сертификации ветеринарных препаратов (растиражированном «Гринписом» во множестве СМИ) присутствует «372 мг/кг полихлорбифенилов» (. ). Если заменить миллиграммы на микрограммы, то это довольно высокое содержание, характерное, например, для женского грудного молока у людей, питающихся рыбной пищей. Кроме того, совершенно не была принята во внимание доступная информация об эпизоотиях морбиллевируса у родственных видов нерп (Байкал, Белое море и т.д.); состояние популяций кильки как основного объекта питания также не было проанализировано.

3. Проникновение чужеродных организмов

Угроза проникновения чужеродных видов до недавнего прошлого не считалась серьезной. Наоборот, Каспийское море использовалось в качестве полигона для вселения новых видов, предназначенных для увеличения рыбопродуктивности бассейна. Надо заметить, что эти работы в основном велись на основе научных прогнозов; в ряде случаев производилось одновременное вселение рыбы и кормового объекта (например, кефаль и червь нереис). Обоснования вселения того или иного вида были достаточно примитивными и не учитывали отдаленных последствий (например, появление пищевых тупиков, конкуренция за пищу с более ценными аборигенными видами, накопление токсических веществ и т.п.). Уловы рыбы с каждым годом уменьшались, в структуре уловов ценные виды (сельди, судак, сазан) сменялись менее ценными (мелкий частик, килька). Из всех вселенцев только кефали дали небольшую прибавку (порядка 700 т, в лучшие годы — до 2000 т) рыбной продукции, что никак не может компенсировать нанесенный вселением ущерб.

События приняли драматический характер, когда на Каспии началось массовое размножение гребневика мнемиопсиса (Mnemiopsis leidyi). По сведениям КаспНИРХа официально мнемиопсис на Каспии был впервые зафиксирован осенью 1999 г. Однако первые непроверенные данные относятся уже к середине 80-х гг., в середине 90-х появились первые предупреждения о возможности его появления и потенциальном ущербе, основанные на черноморско-азовском опыте.

Судя по отрывочным сведениям, численность гребневика в том или ином районе подвержена резким изменениям. Так, туркменские специалисты наблюдали большие скопления мнемиопсиса в районе Авазы в июне 2000 г., в августе того же года он в этом районе зафиксирован не был, а в августе 2001 г. концентрация мнемиопсиса составляла от 62 до 550 орг/м3.

Парадоксально, что официальная наука в лице КаспНИРХа до самого последнего момента отрицала влияние мнемиопсиса на рыбные запасы. В начале 2001 г. в качестве причины 3-4-кратного падения уловов кильки выдвигался тезис об «уходе косяков на другие глубины», и только весной того же года, после массовой гибели кильки было признано, что мнемиопсис сыграл роль в этом явлении.

Гребневик впервые появился в Азовском море лет десять назад, и в течение 1985-1990 гг. буквально опустошил Азовское и Черное моря. Его, по всей вероятности, завезли вместе с балластными водами на судах от берегов Северной Америки; дальнейшее проникновение в Каспий не составило большого труда. Питается в основном зоопланктоном, потребляя ежесуточно пищи примерно 40% от собственного веса, уничтожая таким образом пищевую базу каспийских рыб. Быстрое размножение и отсутствие естественных врагов ставят его вне конкуренции с другими потребителями планктона. Поедая также планктонные формы бентосных организмов, гребневик представляет угрозу и для наиболее ценных рыб-бентофагов (осетровые). Воздействие на хозяйственно ценные виды рыб проявляется не только косвенно, через уменьшение кормовой базы, но и в прямом их уничтожении. Под основным прессом оказываются кильки, солоноватоводные сельдевые и кефали, чья икра и личинки развиваются в толще воды. Икра морского судака, атерины и бычков на грунте и растениях, возможно, избежит прямого выедания хищником, но при переходе к личиночному развитию они также станут уязвимы. К факторам, ограничивающим распространение гребневика на Каспии, относятся соленость (ниже 2 г/л) и температура воды (ниже +40С).

Если ситуация на Каспии будет развиваться так же, как в Азовском и Черном морях, то полная потеря рыбохозяйственного значения моря произойдет между 2012-2015 гг.; общий ущерб составит около 6 млрд. долларов в год. Есть основания считать, что в силу большой дифференцированности условий Каспия, значительных изменений солености, температуры вод и содержания питательных элементов по сезонам и акватории, воздействие мнемиопсиса будет не столь опустошительным, как в Черном море.

Спасением экономического значения моря возможно станет срочное вселение его естественного врага, хотя эта мера не в состоянии восстановить разрушенные экосистемы. Пока рассматривается только один претендент на эту роль — гребневик берое. Между тем имеются большие сомнения относительно эффективности берое в условиях Каспия, т.к. он более чувствителен к температуре и солености воды, чем мнемиопсис.

4. Перелов и браконьерство

В наибольшей степени просчеты отраслевой науки сказались на состоянии осетровых. Кризис был очевиден еще в 80-е гг. С 1983 по 1992 г. уловы каспийских осетровых снизились в 2,6 раза (с 23,5 до 8,9 тыс. т), а за следующие восемь лет — еще в 10 раз (до 0,9 тыс. т в 1999 г.).

Для популяций этой группы рыб налицо большое количество угнетающих факторов, среди которых наиболее существенными считаются три: изъятие природных нерестилищ, миопатия и браконьерство. Беспристрастный анализ показывает, что ни один из этих факторов не был до последнего времени критическим.

Последний фактор сокращения осетровых популяций требует особенно тщательного анализа. Оценки браконьерского вылова стремительно выросли на наших глазах: от 30-50% от официального вылова в 1997 г. до 4-5 крат (1998 г.) и 10-11-14-15 раз в течение 2000-2002 гг. В 2001 г. объем незаконной добычи КаспНИРХом был оценен в 12-14 тыс. т осетровых и 1,2 тыс. т икры; эти же цифры фигурируют в оценках СИТЕС, в заявлениях Госкомрыболовства РФ. Учитывая высокую цену на черную икру (от 800 до 5000 долларов за кг в странах Запада), через СМИ широко распространялись слухи об «икорной мафии», контролирующей якобы не только рыболовство, но и правоохранительные органы в прикаспийских регионах. Действительно, если объемы теневых операций составляют сотни миллионов — несколько миллиардов долларов, эти цифры сопоставимы с бюджетом таких стран, как Казахстан, Туркменистан и Азербайджан.

Трудно представить, что финансовые ведомства и силовые структуры этих стран, а также Российской Федерации не замечают таких потоков средств и товаров. Между тем статистика выявляемых правонарушений выглядит на несколько порядков скромнее. Например, по РФ ежегодно изымается порядка 300 т рыбы и 12 т икры. За все время после распада СССР были зафиксированы лишь единичные попытки незаконного вывоза черной икры за рубеж.

Кроме того, едва ли возможно незаметно переработать 12-14 тыс. т осетровых и 1,2 тыс. т икры. Для переработки таких же объемов в СССР в 80-е годы существовала целая индустрия, армия хозяйственников была задействована на поставках соли, посуды, упаковочных материалов и т.п.

Вопрос о морском лове осетров. Существует предубеждение, что именно запрет морского лова осетров в 1962 г. позволил восстановить популяции всех видов. На самом деле здесь смешивается два принципиально разных запрета. Реальную роль в сохранении осетровых сыграл запрет сейнерного и дрифтерного лова сельдей и частиковых, при котором происходило массовое уничтожение молоди осетров. Собственно запрет морского промысла едва ли сыграл значительную роль. С биологической точки зрения этот запрет никакого смысла не имеет, зато имеет большой коммерческий смысл. Вылов идущей на нерест рыбы технически прост и позволяет получать больше икры, чем где бы то ни было (10%). Запрет морского лова позволяет сосредоточить производство в устьях Волги и Урала и облегчает контроль над ним, включая манипулирование квотами.

Анализируя хронику борьбы с браконьерством на Каспии, можно выделить две важных даты. В январе 1993 г. было принято решение подключить к этой проблеме погранвойска, ОМОН и другие силовые структуры, что, однако, незначительно сказалось на объемах изымаемой рыбы. В 1994 г., когда действия этих структур были скоординированы на работу в дельте Волги (операция «Путина»), количество изымаемой рыбы возросло почти втрое.

Морской лов сложен, никогда не давал более 20% улова осетровых. В частности, у берегов Дагестана, который сейчас считается едва ли не главным поставщиком браконьерской продукции, в период разрешенного морского лова добывалось не более 10%. Вылов осетровых в устьях рек во много раз эффективнее, особенно при низкой популяции. К тому же в реках выбивается «элита» осетрового стада, тогда как в морях скапливается рыба с нарушенным хомингом.

Примечательно, что Иран, ведущий в основном морской промысел осетров, за последние годы не только не снизил, но и постепенно увеличивает вылов, став основным поставщиком икры на мировой рынок, несмотря на то, что южно-каспийское стадо должно быть истреблено браконьерами Туркменистана и Азербайджана. Для сохранения молоди осетровых Иран пошел даже на сокращение традиционного для этой страны лова кутума.

Очевидно, что морской лов не является определяющим фактором сокращения популяций осетровых. Основной ущерб рыбе наносится там, где сосредоточен ее основной вылов — в устьях Волги и Урала.

5. Зарегулирование речного стока. Изменение естественных биогеохимических циклов

Массированное гидростроительство на Волге (а затем на Куре и других реках) начиная с 30-х гг. XXвека лишило осетровых Каспия большей части их естественных нерестилищ (для белуги — 100%). Для компенсации этого ущерба строились и строятся рыбоводные заводы. Количество выпускаемых (иногда только на бумаге) мальков служит одним из главных оснований для определения квот вылова ценной рыбы. Между тем ущерб от потерь продукции моря распределяется на все прикаспийские страны, а выгоды от гидроэнергетики и ирригации — только странам, на территории которых произошло регулирование стока. Такое положение не стимулирует прикаспийские страны к восстановлению естественных нерестилищ, к сохранению других естественных местообитаний — мест нагула, зимовки осетровых и т.п.

Кроме того, трудно спрогнозировать, как в новых условиях будет эволюционировать таксономический состав фитопланктона. В ряде случаев при высоком поступлении питательных веществ не исключено формирование «красных приливов», примером чего могут служить процессы в бухте Соймонова (Туркменистан).

7. Выводы

1. В настоящее время техногенные угрозы и риски никак не увязаны с прибылью каждой страны, получаемой от эксплуатации биоресурсов Каспия. Например, при нынешней системе определения квот вылова осетровых, ущерб, наносимый нефтеразработками, гидростроительством, браконьерством, загрязнением речных и морских вод условно принимается одинаковым для всех стран, что не соответствует истине и не стимулирует принятия действенных мер по исправлению ситуации.
2. Наибольший ущерб экологии и биологическим ресурсам моря наносит деградация естественных местообитаний (включая химическое загрязнение), чрезмерная эксплуатация и проникновение чужеродных видов. Массовые заболевания являются вторичным фактором, вызываемым тремя вышеназванными.
3. Загрязнение моря большей частью вызвано качеством речной воды. Низкий рост индустриальной и сельскохозяйственной активности в бассейне Волги позволяет предполагать, что качество речной воды в ближайшие годы ухудшаться не будет, а аварийные сбросы будут сглаживаться благодаря наличию водохранилищ.
4. Напротив, загрязнение моря от нефтедобычи в ближней перспективе заметно увеличится, главным образом в Северном Каспии, с постепенным распространением в Средний и Южный Каспий вдоль западного берега. Единственный практический путь сдерживания этого загрязнения — законодательное ограничение нефтедобычи, что маловероятно.
5. Катастрофический ущерб рыбным ресурсам, наносимый переловом, является прямым следствием сосредоточения функций использования, мониторинга и контроля ресурсов в руках одного и того же ведомства (как это было в системе бывшего советского Рыбпрома). Крупнейшее каспийское научное учреждение — КаспНИРХ является структурным подразделением рыболовной отрасли. Так называемая международная Комиссия по водным биоресурсам Каспийского моря была создана в 1992 г. на основе рабочей группы при АО «Каспрыба». В Комиссии не представлены природоохранные ведомства прикаспийских государств, что приводит к тому, что назначаемые квоты иногда вдвое превышают предложения подведомственного института КаспНИРХ.
6. Экономическое значение биологических ресурсов моря в обозримой перспективе сократится почти до нуля, за исключением распресненных участков вблизи авандельты Волги и Урала; необходимость в координировании использования рыбных ресурсов отпадет сама собой. Высокая степень неравномерности экологических условий (минерализация вод, дискретное поступление критически важных консументов, лед в северной части моря и др.), а также адаптация каспийской биоты к изменениям позволяют надеяться, что каспийские экосистемы сохранят способность к восстановлению.
7. Возможность восстановления экосистем Каспия во многом зависит от согласованных действий прикаспийских государств. До сих пор, при большом количестве принимаемых «экологических» решений и планов, отсутствуют системы и критерии контроля за их результативностью. Такая система выгодна всем действующим на Каспии хозяйственным субъектам, включая госструктуры, национальные и транснациональные корпорации.
8. Система экологического мониторинга и научных исследований на Каспии является сверхцентрализованной, громоздкой, дорогостоящей и малоэффективной, допускающей манипулирование информацией и общественным мнением.
9. Возможным выходом из существующего положения может быть создание межнациональной системы, сочетающей функции мониторинга и информирования общественности. Система должна быть максимально гибкой, децентрализованной, пригодной для постепенного вовлечения широкой общественности в управление природными ресурсами.

Источник